Тревожат душу бурные годы

  Правда о последних часах жизни, смерти и захоронения  Андрея Клюшникова

 16 сентября 2014 года в Татарбунарах отмечали девяностолетие Татарбунарского вооруженного восстания. Как известно из первоисточников, в восстании приняли участие более шести тысяч жителей края! Предпосылки восстания, глобальные причины, неорганизованное начало, первые шаги восставших и трагический конец — это известные факты, зафиксированные в архивных материалах и о которых много написано исследователями в различных изданиях. Поэтому писать об этом, опять переписывая известные факты, нет смысла. Остановлюсь на неточностях в толковании событий некоторыми изданиями и судьбе отдельных руководителей восстания, а также «белых пятнах», которые еще не изучены.

  Причины Татарбунарского восстания

 Прежде всего, хочу подчеркнуть, что восставшие люди — это не одурманенная коммунистической идеологией масса, как утверждают некоторые «знатоки» дела, а следствие невыносимой жизни большинства жителей региона, попавших в условия отчуждения, созданные оккупантами! Бесправное положение людей заставило взяться за оружие и идти на смерть ради освобождения края от угнетателей.

Памятник Героям Татарбунарского восстания

  Вероломно (в который раз!) оккупировав Бессарабию в начале 1918 года, румыны создали невыносимые условия жизни и быта простым людям.  Как только оккупанты взяли власть в свои руки, они вознамерились восстановить помещичье землевладение простым распоряжением. Но почувствовав опасное недовольство, изменили тактику и затеяли так называемую «земельную реформу». Крестьянам обещали земельный надел площадью 6–8 гектаров, но потом решили не наделять землю, а продавать ее, отсрочив выплату на 40 лет. Это на время успокоило людей, но вскоре правительство решило собрать деньги за 5 лет вперёд. Надо учесть, что в то же время крестьянин должен был платить много разных налогов: подушный налог (в среднем 4 тысячи лей на семью), земельный налог — в пользу государства, аграрный — в пользу общины, за недвижимость, за проезд по государственным дорогам, за каждую голову рогатого скота. Были восстановлены некоторые налоги, которые существовали еще во время турецкого ига. Поскольку крестьяне не имели чем платить, сборщики налогов описывали и забирали принудительно имущество крестьян, потом под бой бубна распродавали его тем, у кого были средства. Это возмутило людей. Как известно, восстание началось с того, что румынские жандармы убили крестьянина в одном из поселений Килийского района за то, что он требовал от них вернуть имущество, отобранное у него за неуплату налогов. Почему-то некоторые «знатоки» вышеперечисленные факты не учитывают и истолковывают события, как им заблагорассудится. Как потомок одной из семей Бессарабиии я владею детальной информацией не из каких-то документальных источников, а непосредственно из рассказов моих родных.

  Мой предок, запорожский казак Василий, поселившись в деревне Кибабча (ныне — Широкое Белгород-Днестровского района), имел кое-какие средства и купил много земли, лошадей, домашнего скота, имел ветряную мельницу. Но через четыре поколения мой отец от деда получил в наследство только одну десятину земли, столько же получила и моя мама. Собственность так распределилась, потому что любая новая семья имела по 9-12 детей, каждый из которых должен был получить часть общего надела. Во время румынской оккупации мой отец вынужден был в течение 16 лет работать у зажиточного землевладельца Орлова в селе Сергеевка Саратского района в надежде заработать какие-то деньги, чтобы прокормить девятерых детей, и в полной мере испытал, что такое каторжный труд.

  Притеснения были и в языковых вопросах. В сельских управах (примариях) висел плакат на румынском языке «Ворбицнумайроманеште» (говорить только по-румынски). Не смотря на то, что сотрудниками управы были жители села, которые в повседневном быту говорили на украинском языке, они, принимая людей по разным вопросам, требовали переводчика. Если же в управе не было представителей власти или нежелательных свидетелей, то с посетителями они общались без переводчика на родном языке. Я учился в румынской школе с 1941 по 1944 год, румынским языком владел, поэтому меня соседи и родственники часто брали в управу за переводчика.

  В школах преподавание проводилось только на румынском языке. Учителей, которые сопротивлялись этому, просто увольняли. Не учитывалась национальность школьников: будь то украинцы, русские, болгары, гагаузы или представители других национальностей, они должны были разговаривать только на румынском языке. В затруднительное положение попали немецкие колонисты. В селах их компактного проживания до оккупации обучение в школах проводилось на немецком языке. Дети колонистов после учёбы в местных школах ехали в Германию для продолжения обучения в высшей школе. Во время оккупации учителя немецких школ почти все были уволены, так как не владели румынским языком.

  В сельской местности учащиеся получали только начальное образование, а многие ученики заканчивали только 1-2 класса. Родители вынуждены были их забирать из школ и использовать в своем хозяйстве как рабочую силу. Для продолжения учебы надо было ехать в крупные города: Аккерман (Белгород-Днестровский), Измаил, Кишинев, Бухарест и другие. Такую возможность имели только дети зажиточных родителей, в дальнейшем они могли получать высшее образование в Риме. Например, бывший главный врач районной больницы Татарбунар Захар Соломонович Коган окончил Римскую медицинскую академию. Он был прекрасным специалистом, добрым человеком. Многие татарбунарцы благодарны ему за спасение жизни.

  Много было и других притеснений. Они общеизвестны. И те, кто причиной восстания называют исключительно идеологическую обработку из Москвы, конечно, не правы, главная причина — гнетущие условия жизни простого люда. Что касается идеологии, то она, как известно, всегда имеет место во всех событиях, поэтому отрицать ее не стоит, а нужно рассматривать в том или ином контексте.

  Смерть Андрея Клюшникова 

 Но вернёмся к главному, собственно, к тому, о чем я решил написать. После разгрома основных сил повстанцев руководитель восстания Андрей Иванович Клюшников вместе с сотней уцелевших соратников прорывался в сторону Десантного (тогда Галелешти) Килийского района, чтобы затем через плавни добраться до Черного моря и на рыбацких лодках переправиться в Украину. Как я уже отметил, последним толчком к восстанию послужил эпизод в селе Николаевка, которое расположено рядом с сёлами Нерушай и Галелешти, и где жандарм убил крестьянина за неуплату налогов. Эти три села были мощным центром в структуре всего восстания, но каратели взяли в плотное кольцо не только вышеупомянутые села, но и всю близлежащую территорию. 

В этом погребе в 1924 году 5 суток без пищи и воды находились
арестованные повстанцы. 32 человека задохнулись, четверо были убиты жандармами

 Повстанцев арестовывали и убивали. Составители издания «История городов и сел Украинской ССР» Одесская область (институт истории Академии наук УССР, Киев, 1978), ссылаясь на исследования П.Г. Смешко «Борьба трудящихся украинских придунайских земель за воссоединение с УССР» в ст. 181, 182 пишут:

  «Попытка прорваться к Черному морю и на рыбацких баркасах уйти к берегам Советской Украины не удалась, по дороге повстанцев встретил десант моряков, поддерживаемый шквальным орудийным огнем кораблей. Вечером 19 сентября у озера Сасык, куда отошел повстанческий отряд, теснимый со всех сторон румынскими войсками, состоялся последний четырехчасовой неравный бой. В живых осталось не более трети повстанцев. С наступлением темноты часть повстанцев ушла в плавни. Остальные прорвались в район Жебриян, чтобы пополнить свои ряды революционно настроенными крестьянами, но в пути были окружены жандармами и почти полностью уничтожены. В этом бою якобы погиб руководитель восстания А.И. Клюшников. 20 сентября, после разгрома повстанцев, ушедших в плавни с озера Сасык, восстание было подавлено».

  Но события последних часов жизни, смерти и погребения Клюшникова А.И. разворачивались совсем по-другому! Об этом я узнал от непосредственного свидетеля и участника тех событий, жителя села Десантное Марка Алексеевича Зелинченко.

  Нужно отметить, что в село Десантное я попал не по своей воле. Меня партийные органы насильно перевели из колхоза «Дружба», что в соседнем селе Мирное. Колхоз «Дружба», который я возглавлял, в социалистическом соревновании занял первое место среди хозяйств Союза ССР, получил первую премию и переходящее знамя ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК комсомола, также знамя Одесского обкома партии и пять переходных из семи знамён в Килийском районе. Эти факты партийные органы рассматривали, как возможность председателя поднять на высокий уровень ещё одно отстающее хозяйство — колхоз имени Мичурина, что в селе Десантное. Мои желания и стремления, конечно, не учитывались. Однако очень скоро Десантное стало родным и для меня.

  В 1975 году приближались великие праздники по случаю тридцатилетия Великой Победы во Второй мировой войне, а в селе не было памятника погибшим воинам. Был сооружен памятник участникам Татарбунарского восстания (фрагмент такого же, как в Татарбунарах) на братской могиле погибших. Рядом было захоронение погибших десантников. Мы на общем колхозном собрании решили выделить средства и соорудить достойный героев мемориальный комплекс в честь погибших воинов во время Второй мировой войны, десантников, которые погибли летом 1944 года, освобождая наш край, и в память о которых носит своё имя село Десантное, а также участникам Татарбунарского вооруженного восстания 1924 года. После изготовления и утверждения проекта начались строительные работы.

  С большой радостью вспоминаю то прекрасное время. Работы продолжались весь световой день. С утра до вечера к месту строительства приходили люди. Наблюдая за работой строителей, что-то обсуждали, одобряя их действия, группами стояли на безопасном расстоянии и почему-то долго не хотели покидать это место...

  Однажды на скамейку, на которой я сидел, подсел очень пожилой человек. Поздоровавшись, он одобрительно отнесся к идее соорудить мемориал, а, помолчав, продолжил:

  – Если у Вас есть время, то я расскажу, каким образом погиб руководитель повстанцев Клюшников. Он тоже похоронен в той братской могиле.

 – Времени мало, — ответил я, — но выслушаю Вас до конца. Это очень интересная и важная для меня информация, которой я не владею.

  Дед Марко, так он представился мне, рассказал, что в тот день, когда в районе озера Сасык произошел жестокий бой повстанцев с карателями, в селе было много жандармов и румынских солдат. Они хватали и арестовывали всех, кто хоть сколько-нибудь попадал под подозрение. Страшно было выйти на улицу. Люди сидели в помещениях, выходя во двор только для того, чтобы накормить скот и домашних птиц.

  – 23 сентября, — продолжал Марк Алексеевич, — далеко за полночь кто-то осторожно постучал в окно моего дома. Я, не зажигая керосиновой лампы, потихоньку открыл дверь и увидел, что у порога стоят двое. Было темно, и я не мог разглядеть их лица. Но по голосу узнал одного. То был наш односельчанин, который тоже принимал участие в вооруженном восстании.

   – Дядя Марко, — обратился он ко мне, — прошу Вас спрятать этого человека где-то в Вашем доме. Следующей ночью мы его заберем от Вас. Это очень важно, поэтому, прошу Вас, не откажите.

  – Ладно, — ответил я, — пусть заходит в дом, а, обращаясь к незнакомцу, я сказал: — Я не буду тебя спрашивать, кто ты. Сейчас я тебя накормлю, а потом ляжешь и немного отдохнешь. На рассвете я тебя переведу в другое, более безопасное место, где ты пересидишь до следующей ночи...

  Но на рассвете в дверь дома громко стали бить кулаками и ногами. Марк Зелинченко понял, что пришли каратели. Не успел открыть дверь, как прикладом получил сильный удар в грудь, а полицаи начали рыскать в комнатах. Хозяина жандармы вытащили из комнаты и держали возле плетня неподалеку от порога дома. Через некоторое время вывели и незнакомца. Не сказав ни слова, в упор грохнули из винтовки, и незнакомец упал возле самого порога.

  – Потом жандарм, — продолжил дед, — который знал наш язык, сказал, чтобы я брал лопату и там, где лежит застреленный, выкопал яму. Они оттащили тело в сторону и приказали бегом копать.

   – Как же можно здесь копать яму, — спросил я. — Вы хотите его похоронить здесь, прямо у порога моего дома, а у меня есть маленькие дети. Давайте я его отвезу на кладбище.

   – Копай! — скомандовал жандарм.

   – Давайте я выкопаю яму в конце своего огорода, или хоть немного дальше от порога.

  – Дядя, — строго обратился ко мне жандарм, — если не хочешь копать эту яму, то мы тебя заставим копать еще одну — для тебя.

  Мне ничего не оставалось, как копать. Жандармы бросили тело в яму и велели закапывать. Потом меня забрали на жандармский пост. Долго били, выбивая признание, кого принял к себе в дом, и кто привел ночного гостя.

  – Было очень темно, я их лица не разглядел, — стоял на своем. — Тот, что привел незнакомца, сказал, что они его следующей ночью заберут...

  Марка целый день подвергали пыткам, но вечером отпустили домой. Дед долгое время сидел молча. Я его не подгонял, тоже молчал, понимая, что он вспоминал время, когда жизнь его висела на волоске. Но, благодаря судьбе, все обошлось, его отпустили к семье. Вероятно, установили, что в восстании он не принимал участия

  – Болело тело от пыток, — продолжал дед, — но еще больше болела душа. Я не мог понять, как жить дальше. Даже представить было трудно, что у самого твоего порога закопан человек. Долгое время я обивал пороги различных инстанций, уговаривал чиновников о перезахоронении, но все было бесполезно. Мне отвечали, что карателям было дано указание — убивать повстанцев там, где их настигнут, и там же закапывать в землю. Вы знаете, Матвей Ефимович, — обратился он ко мне, — всю жизнь смущает мою душу то, какие бывают люди. Ведь кто-то из соседей сообщил карателям, что в моем доме скрывается один из повстанцев, и донес, взяв на себя грех перед Богом, потерял еще одну православную душу — это же большой грех!

  – А как Вы выяснили, кто был тот, кого убили возле Вашего дома?

 – Когда все улеглось, то я встречался с тем, кто привел незнакомца ко мне. То был наш односельчанин Василенко. Все его родственники принимали участие в восстании, их тоже расстреляли, они покоятся в той братской могиле, — он показал рукой на место захоронения повстанцев, — так вот он мне и сообщил, что это был самый главный руководитель повстанцев по фамилии Клюшников. Я думаю, — продолжал дед, — что если бы не убили его на моем дворе, то арестовали бы и долго пытали.

  Наш разговор с дедом Марком затянулась надолго, мне нужно было ехать по делам, да и деду надо было отдохнуть от нахлынувших воспоминаний.

  – Хорошо, дед Марко, — обратился я к нему, — мне надо ехать по делам. Я Вам от души благодарен за такой рассказ. Приходите, пожалуйста, на открытие мемориала. Мы с Вами еще встретимся и продолжим беседу о тех событиях, если Вы не возражаете.

  – Нет, нет, — ответил дед, — я всегда готов рассказать все, что знаю. Вы делаете доброе дело, что чтите память погибших во время кровавых событий. Большое Вам спасибо...

  –  А как же Вам удалось его перезахоронить? — спросил я под конец разговора.

 – Я долго ходил по всяким инстанциям, но все было бесполезно. Потом меня пригласил примар и сообщил, что я могу осуществить перезахоронение за село, в место, где покоятся остальные расстрелянные участники восстания. Так я и сделал. А когда в 1940 году румыны ушли из села, то было проведено торжественное перезахоронение. Останки участников восстания вместе с их руководителем А.И. Клюшниковым перенесены в центр села к храму…

  Мемориал в честь героев

  Юбилейный день приближался, а работы на строительстве было еще много. Чтобы ее ускорить, мы организовали работу и ночью, привлекая к строительству не только всю строительную бригаду колхоза, а и членов других производственных участков. Электрики устроили дополнительное освещение, повара готовили в тракторных бригадах еду, кормили людей. Все работали увлеченно, всех охватывала гордость за то, что они причастны к увековечению памяти героев. Старались, вкладывая в работу все силы и умение.

  Накануне тридцатилетия Дня Победы мы завершали строительство. Как-то после наряда, накануне открытия мемориального комплекса, ко мне в кабинет зашла начальник почты Кашинова:

  – Хочу Вам сообщить, — сказала она, — что за весь срок моей работы на почте я никогда в разные концы нашего Союза ССР не отправляла столько телеграмм с приглашениями посетить торжественные мероприятия. А Вы бы прочитали патриотический смысл тех телеграмм! Они объёмные и по количеству текста, люди не жалели на них денег. Я надеюсь, что будет много гостей со всех концов нашей страны.

Группа участников татарбунарского восстания. 70-е годы XX столетия

  И действительно, кроме местных жителей, родственников погибших повстанцев и десантников, участников Второй мировой войны, было очень много желающих из других населённых пунктов присутствовать на открытии мемориального комплекса — более десяти тысяч человек! Мы также пригласили воинов Болградской аэромобильной дивизии. Село носит название Десантное с 1944 года в честь погибших десантников. Болградская аэромобильная дивизия была нашей подшефной, воины регулярно посещали наш колхоз, да и мы не раз были гостями воинской части. Я лично повез приглашения. Встретился с командиром дивизии, его заместителями и начальником штаба. Приглашение было принято с радостью. К нам приехали бойцы разведывательной роты в полном составе со своим командиром и одним из заместителей командира дивизии.

  В Арцизе действовал крупный авиационный аэродром тяжелой авиации: бомбардировочной и транспортной. Мы с летчиками тоже поддерживали хорошие отношения. Оттуда к нам приехал командир группировки, его заместитель, два взвода солдат и их большой духовой оркестр. Было также много других гостей, представителей центральной и местной власти.

  Площадь в центре села, где был построен мемориал, не могла вместить всех желающих, прилегающие улицы были заполнены людьми. Накануне наши электрики возле памятника и прилегающих улиц поставили громкоговорители, чтобы люди могли слышать, о чем шла речь на митинге.

  Торжественные мероприятия продолжались до поздней ночи. Когда проходило возложение цветов к подножию мемориала, люди все плакали. Щемила душа...

  На могильной плите среди других имён значится также имя одного из руководителей Татарбунарского восстания Андрея Клюшникова. А историкам перед тем, как печатать материалы о причинах, ходе, поражении и уроках Татарбунарского вооруженного восстания, надо было пользоваться не только архивными заметками, как оказалось не проверенными, а искать реальные факты, разговаривать с людьми, которые знали о тех событиях. Как можно было утверждать, что Клюшников А.И. — руководитель вооруженного восстания — погиб в плавнях? Авторам надо было посетить село Десантное, братскую могилу и там, в числе восемнадцати замученных и убитых, найти фамилию Клюшникова. Считаю, что исторические документальные факты должны освещаться верно, как в хронологическом, так и в фактическом развитии событий.

 Этот материал c некоторыми сокращениями перепечатан из районной газеты «Татарбунарский вестник». Автор — Матвей ДЕРЕВЕНЧА, член союза журналистов Украины, член международной ассоциации писателей и публицистов, автор нескольких сборников стихов и прозы, Заслуженный работник сельского хозяйства Украины, кандидат экономических наук, награждён многими правительственными наградами, казацкий генерал-есаул, уроженец Бессарабии, патриот, отдающий родной земле и народу все свои знания, способности и талант.

В статье использованы фотографии из книги Михаила Васильевича Плотного «Татарбунары и татарбунарцы».